Исследование опубликовано в журнале Psychological Science Ассоциации психологических наук.«Дети обрабатывают язык таким образом, который сочетает в себе слуховой сигнал, который они слышат, и их ожидания относительно того, что они могут услышать, учитывая то, что они знают о говорящем», — говорит психолог Дэниел Юровский из Чикагского университета. «Они чувствительны к тому, насколько надежны источники информации, и они могут комбинировать их таким образом, чтобы уважать эту конфиденциальность».Идея о том, что мы объединяем два источника информации — поступающие данные восприятия и ожидания, основанные на прошлом опыте, — когда мы общаемся друг с другом, возникла в результате развития машинного обучения.
«Эта структура, называемая моделью зашумленного канала, выросла из некоторых фундаментальных исследований в области теории информации и теперь вносит большой вклад в такие вещи, как автозамена и приложения для преобразования текста в речь», — объясняет Юровский.Юровский и его коллеги Сара Кейс и Майкл К. Франк из Стэнфордского университета хотели выяснить, может ли эта модель зашумленного канала также описывать способ, которым дети обрабатывают язык.Исследователи набрали 43 детей (от 4 до 6 лет) и 50 взрослых для выполнения той же задачи.
Участники увидели пары картинок: в каждой паре одна картинка показывала правдоподобную сцену, а другая — неправдоподобную. В то же время они услышали искаженную запись, на которой говорящий, представленный как «Кэти», описал одну из картинок. Участники должны были выбрать, какое изображение из каждой пары, скорее всего, описывала Кэти.
Для некоторых участников Кэти описала правдоподобную сцену (например, «у моей кошки три маленьких котенка»); для других Кэти описала похожую, но неправдоподобную сцену (например, «у моей кошки три маленьких молотка»).Во втором раунде задания описание, подразумеваемое двумя картинками, было фонологически очень схожим, отличаясь только одним согласным или гласным звуком (например, «У меня на обед были морковь и горох» против «У меня на ужин были морковь и пчелы»). ").
В этом раунде Кэти всегда ссылалась на неправдоподобную сцену («пчелы»).Результаты показали, что дошкольники смогли включить то, что они уже узнали о Кэти в первом раунде, при интерпретации ее описания во втором раунде. Если Кэти обычно описывала правдоподобную сцену в первом раунде, они с большей вероятностью думали, что она сказала «морковь и горох».
Но если Кэти раньше стремилась описать неправдоподобную сцену, они не «исправляли» ее описание в пользу более логичной картины — они предполагали, что она имела в виду неправдоподобную картину, какой бы бессмысленной она ни была.«Эти результаты показывают, что дети не ограничиваются попытками учиться на звуках, которые они слышат, но могут использовать свои ожидания, чтобы попытаться устранить некоторую двусмысленность в перцепционной информации, используя свои ожидания», — говорит Юровский.В последующем эксперименте исследователи меняли уровень шума в комнате, когда Кэти говорила. Структура шумных каналов предсказывает, что по мере того, как речь становится все труднее слышать — например, при плохой связи по мобильному телефону — мы должны больше полагаться на наши ожидания.
И дети дошкольного возраста поступали именно так: они адаптировали свои ответы на двусмысленные описания Кэти в соответствии с их предыдущим опытом и уровнем шума в комнате.В целом, тот факт, что такие ожидания сыграли такую сильную роль в принятии решений дошкольниками, удивил исследователей:«В такой работе довольно часто показывают, что маленькие дети рано обладают некоторой компетенцией, но обычно, если вы сравниваете их со взрослыми, вы обнаруживаете, что эффект намного больше у взрослых», — объясняет Юровский. «Не так здесь: по крайней мере, к 5 годам и по крайней мере в этом задании дети корректируют свои ожидания относительно того, что говорят говорящие, в той же степени, что и взрослые».
Исследователи надеются провести дополнительные исследования для изучения обработки шумных каналов у детей младшего возраста.«Мы надеемся, что наши текущие исследования помогут нам понять, как дети становятся активной частью процесса приобретения знаний — не только как воспринимающие их вклад, но и как участники», — заключает Юровский.